Снег падал в дырку «Космоса». Запрокинув голову, Влада ловила снежинки на язык.
Они были вдвоем в заброшенном павильоне. Ничто им не угрожало. Но, глядя на нее, Плотов испытал не умиление, а страх.
Чтобы понять его причину, следует вернуться на один день в прошлое.
* * *
Когда метель ненадолго улеглась, он вышел из-под арки и побрел по разрушенному проспекту. Белесое пятно на запястье нестерпимо жгло, и все же он чувствовал странное облегчение, как будто только что вырвался на свободу. Последние три года — все время после Катаклизма — Плотов строго следовал правилам безопасности. Спал в подвалах и на чердаках с забитыми окнами. Закутывался в обмотки по самые глаза. И главное: не прикасался к снегу.
Теперь прятаться больше не было смысла. Буран застиг его посреди квартала, во время вылазки за керосином. Он упал в сугроб, а когда спешно встал, обнаружил, что снег забился в рукав. В другое время он бы отряхнулся и пошел дальше, но сегодня был не его день. Случилось то, чего он боялся. Чего боялись все жители этого обреченного города.
Цифровое заражение. Белая лихорадка.
Плотов рассеянно оглянулся в поисках помощи, но увидел только калек, жмущихся возле стен и притихших, как умирающие голуби. Проспект напоминал церковную паперть на старых черно-белых иллюстрациях — с добавлением опрокинутых машин и битых стекол. Все же это зрелище нравилось ему гораздо больше, чем подземная парковка, на которой он жил последние месяцы. Да и вид калек он предпочитал физиономиям подпольщиков, которые воображали себя «сопротивлением», но боялись даже нос высунуть из конуры.
— Пошло все к черту, — прошептал Плотов и разжал кулаки.
За эти годы он досконально изучил симптомы белой лихорадки и сейчас отмечал их у себя с каким-то мрачным азартом. Краткий период эйфории. Спутанные воспоминания о недавнем прошлом. Зуд и жжение на месте контакта с кибернетическим снегом. Вены уже посветлели и немного напоминают дорожки на микросхеме. Холод постепенно отступает, обманчиво приятное тепло разливается по жилам. Еще немного, и появится зимний зов: непреодолимая тяга на север, в пустые заснеженные поля, чтобы увидеть там Алькасар — ледяную крепость.
«Интересно, — подумал Плотов отстраненно, как будто речь шла о чужом теле, — уже начала обесцвечиваться радужка?» Он подошел к витрине сгоревшего магазина, отбросил носком ноги обугленный манекен и попытался рассмотреть свое отражение. Но все, что он увидел, была огромная серая масса, нависавшая над зданием за его спиной.
Он знал, что это уже не просто метель. Это проклятая глитч-вьюга. После такого не возвращаются. Но ему, кажется, уже было все равно.
Обогнув брошенный автобус, стоящий поперек тротуара, Плотов доковылял до оранжевого ящика с надписью «противогололедные материалы». Он хотел было забраться внутрь, но бросил эту затею, сел на разбитый асфальт, прислонился к железной стенке и закрыл глаза.
Через несколько секунд дыхание перехватило от мощного порыва ветра. В ушах засвистело. Все вокруг утонуло в белом шуме. Запястье откликнулось пульсирующей болью, как будто метель сразу нашла самое уязвимое место. Ни одной мысли удержать в голове больше не получалось — их как будто сдувало снежным вихрем.
Он через силу встал и постарался открыть глаза, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что его ожидало.
Увиденное сначало показалось обманом зрения. Вьюга как будто процарапала на его сетчатке силуэт. Сначала Плотов подумал, что видит очертание крепостной башни, первый проблеск Алькасара. Но нет: снежный калейдоскоп сложился в фигуру девушки.
По хребту пробежала электрическая дрожь, а с ней пришла мысль: «Спасти».
Борясь с ветром, заслоняясь от ледяных игл, он сделал шаг, потом еще один. Кажется, силуэт двигался ему навстречу, а может быть, им повезло оказаться в точках, где силовые линии бурана стремились к одному центру. Через секунду на запястье Плотова легла рука без перчатки. «Не трогай, заразишься», — хотел сказать он, но слова застряли в горле.
Боль исчезла.
Думать об этом было некогда. К нему вернулись силы. Он схватил девушку за руку и потащил в сторону. Проходя мимо брошенного автобуса, Плотов наудачу пнул раздвижные двери. Ему повезло, и скоро они уже сжались в один плотный комок, забившись между сиденьями и накрывшись плащом.
Когда метель миновала, Плотов встал посреди автобуса, размял онемевшие ладони, сделал глубокий вдох, посмотрел на запястье и понял, что лихорадки нет. Не веря своим глазам, он перевел взгляд на девушку, как будто только сейчас впервые заметив ее. Дырявый капюшон толстовки сбился на затылок, обнажив короткие каштановые волосы. Слежавшиеся пряди образовали хаотическое векторное поле. Из воротника слишком просторной армейской куртки выглядывало испачканное лицо, на котором выделялись черные любопытные глаза и робкая улыбка.
— Меня зовут Влада, — сказала она как ни в чем не бывало. — А тебя?
* * *
Проснувшись под лестницей в незнакомом здании, Плотов долго приходил в себя. Он пытался понять, что из случившегося накануне ему приснилось, а что нет.
События после окончания глитч-вьюги казались вполне реальными. Они с Владой вышли из автобуса и отправились на поиски убежища. Через несколько километров им попалась площадь с огромным поваленным монументом (снежный покров превратил мужскую и женскую фигуры в подобие верблюда-мутанта), а рядом — контрольно-пропускной пункт под огромной аркой. Так они оказались в коммуне Лазаревича на территории бывшего парка ВДЦХ, то есть «Выставки достижений цифрового хозяйства».
Плотов слышал об этом сообществе, но еще ни разу не встречался с его командиром. До сих пор он старался держаться особняком от любых организованных групп подпольщиков.
— Вас еще какой черт принес? — проворчал командир, встретив их в штаб-квартире, разбитой в огромном фонтане и защищенной от снега шатром. Лазаревич производил впечатление человека, который прямо в эту секунду решает, расстрелять вас или сделать своим заместителем. Это был низкорослый, бровастый мужчина лет сорока с тяжелым взглядом и чернильными мешками под глазами. Выслушав историю о глитч-вьюге и поняв, что задавать вопросы пока бессмысленно, он отправил гостей отсыпаться в бывший павильон «Космос».
С опаской, крепко держа Владу за руку, Плотов долго пробирался по тоннелям и крытым галереям. Весь парк был изрезан ходами, чтобы подпольщики могли передвигаться между зданиями, не опасаясь заражения. Помощник командира по фамилии Смыга, с уродливыми седыми лохмами, выбивающимися из-под капюшона, сопроводил их до самого «Космоса». Всю дорогу он вел экскурсию, рассказывая неприятно высоким голосом подробности о коммуне.
— Тут у нас как в сказке. Направо пойдешь — в «Киргизию» попадешь. Налево пойдешь — в «Пчеловодство» попадешь. Главное, не суйтесь в «Народное образование». Там у нас тир. В «Оптике» и «Атомной энергии» продовольственные склады. В «Юных натуралистах» — морг. На месте сгоревшей «Советской культуры» — полевой университет. Вам точно в госпиталь не нужно?
Плотов еле отвязался от Смыги, убедив, что с ними все в порядке и медицинская помощь им не требуется.
Самое странное, что это была правда. Никаких симптомов белой лихорадки он больше не чувствовал. Запястье на левой руке выглядело совершенно обычно. И Влада, спящая под соседней лестницей, тоже была здорова.
Глядя на ее худые плечи, Плотов в очередной раз подумал: «Неужели она спасла меня?» Как он ни старался, происшествие возле ящика с противогололедными материалами не укладывалось в голове, расплывалось мутным пятном. С трудом верилось, что Влада, которой на вид было не больше семнадцати, легко выдержала глитч-вьюгу, способную скосить целую армию ветеранов климатических боев.
Он припомнил их короткий разговор в автобусе. «Откуда ты пришла?» «Я не помню». «У тебя лихорадка? «Нет». «Где твои родители?» «Они пропали». «Давно ты одна бродишь?» «Я не знаю». «Ты не боишься снега?» «Как его можно бояться?» Добиться от нее чего-то более вразумительного не удалось.
В туалете, переступая через поваленные урны и стараясь не смотреть на кучи мусора по углам, Плотов попытался разглядеть свое лицо в треснувшем зеркале. Усы и борода делали его похожим на дремучего геолога, а ведь ему было всего тридцать два. Или тридцать один? Грязные волосы напоминали паклю, обветренные щеки — картофельные очистки. Не верилось, что когда-то, до Катаклизма, он брился каждое утро, ходил на работу и… «Господи, кем же я работал?»
Попытки восстановить в памяти любые события до глитч-вьюги вызывали головную боль. Он как будто скачал обновление на телефон — и случайно стер старые фотографии. Может быть, его отец был прав, когда говорил: кибер-климат всегда был с людьми, но только после Катаклизма мы научились его замечать. Как легко Плотов привык к мысли, что незримые компьютерные власти посыпают облака модифицированным химикатами. И что все осадки, которые выпадают на землю, — это, как говорил отец, «орудия цифрового порабощения, грозящие белой лихорадкой».
Отец… Он был одной из первых жертв зимнего зова. Одним из первых эмигрантов в Алькасар. Не в силах думать об этом, Плотов закрыл глаза. Он вспомнил рассказ одного сумасшедшего в бункере. Тот утверждал, что увидел снежную крепость, но сумел вернуться обратно, испытав нечто вроде клинической киберсмерти. Речь бедняги поражала своей бессвязной горячностью. Там было что-то про стены, возведенные из умного кибернетического льда, про башни-антенны и стадионы-параболические зеркала. С безумным блеском в глазах незнакомец утверждал, что «жители» Алькасара пересылают пакеты данных, бросаясь снежками, и создают каталоги цифровых библиотек, проделывая тоннели в сугробах.
Когда он вышел из туалета, его взору предстала картина еще одной детской забавы, ставшей синонимом смерти.
Влада стояла посреди пустого павильона. Ее тоненькая фигурка под огромным полуразрушенным стеклянным куполом напоминала лопнувший сосуд в глазу великана. Она ловила снежинки на язык. Только это были не снежинки, а «смертоносные яйца цифровых паразитов», как выразился бы отец Плотова.
Теперь вы понимаете, почему его первым импульсом было подбежать и закрыть Владу от ядовитого потока, льющегося в дырку «Космоса» вместе со слабыми утренними лучами.
Он бы так и сделал, если бы не почувствовал на плече руку Смыги и не услышал его противный голос.
— Не мешай.
Плотов резко развернулся. Появление помощника командира застало его врасплох. Только сейчас до него дошло, что Смыга был его ровесником, а поседел от белой лихорадки. Иногда болезнь проходила сама, оставляя после себя малоприятные следы.
— Ты здесь недавно, — проговорил Смыга, хитро следя за движениями Влады, — инструктаж не послушал, вот и дергаешься.
— Спасибо, обойдусь, — огрызнулся Плотов. — Я видел, что бывает от снежного заражения. Мне хватило.
— Одно дело — мы с тобой, другое дело — она.
— А что она?
Смыга смерил его взглядом.
— Узнаешь. Лазаревич хочет ее видеть. Вас обоих.
Плотов с подозрением посмотрел на Смыгу, потом перевел взгляд на Владу. Она больше не ловила снежинки, а с серьезным видом изучала линии на ладони.
Кажется, коммуна не оставит их в покое. Лазаревичу что-то нужно. В годы после Катаклизма Плотов привык доверять интуиции, и сейчас его внутренний голос шепнул ему:
«Беги».
* * *
В подвале павильона «Гидрометеорология» шла лекция-инструктаж. Подпольщики сидели на мешках в полутьме, как будто пережидая бомбардировку. Лазаревич стоял под тусклой лампочкой и зачитывал вслух отрывки из какой-то книги. Убедительности его словам придавал огнемет, висевший на плече.
Смыга усадил гостей в задних рядах на прогнивший деревянный поддон. По пути он объяснил им, что глава коммуны каждую неделю встречает новичков и проводит для них ориентировку, рассказывая о Катаклизме. Плотов усмехнулся про себя, вспомнив, как много версий и теорий он слышал от сумасшедших на улицах. Все претендовали на тайное знание, и никто ни черта не знал.
Лазаревич декламировал таким тоном, как будто зачитывал некролог:
— Мы думали, что нас с одной стороны подпирает экология, с другой — киберугроза. На самом деле, это была киберэкология, которая подпирала нас с обеих сторон.
Он окинул собравшихся тяжелым взглядом и перелистнул страницу. Плотов заметил, что командир держал не книгу, а толстый блокнот, заполненный вклейками и рукописным текстом. «Очередные записки сумасшедшего», — подумал он, вспомнив тетради, которые вели другие обитатели руин.
— Первые попытки контролировать климат с помощью нанотехнологий относятся к 2040-м годам. Раньше мы посыпали облака сухим льдом и йодистым серебром. Теперь — квантовыми чипами на графеновой подложке. Целью, в основном, было получение информации о погоде и предотвращение стихийных бедствий. Но «мягкое» вмешательство в атмосферные процессы провалилось. В течение нескольких лет стало ясно, что вместо обычного климата мы теперь имеем дело с киберклиматом — с коагуляцией глобальной гиперсреды.
Плотову показалось, что на этих словах Лазаревич посмотрел на Владу, но разобрать направление его взгляда в полутьме было невозможно.
— Первый случай белой лихорадки поставил ученых в тупик. Контакта кожи со снегом хватило для превращения пациента в некую сложную смесь человека и киберклиматического зомби. После анализа снега стало понятно, что в нем запечатлена информационная гиперсреда. Компьютеризированный климат как бы протянул щупальце или распылил двоичную пыльцу. Какая ирония: раньше мы засевали облака, теперь облака засевают нас.
Плотов опять вспомнил разглагольствования отца: «Глаз бури, бывший метафорой, стал реальностью: сегодня циклоны наблюдают за нами, как дети за муравьями». Происходящее нравилось ему все меньше. Он оглянулся в поисках аварийного выхода, но увидел только кривую ухмылку Смыги.
— А затем, — произнес Лазаревич загробным голосом, — случился Катаклизм. Катаклизм с большой буквы. Произошло окончательное слияние кибернетики и метеорологии, облачных атласов — со схемами микропроцессорной архитектуры. Отныне в прогнозах погоды следовало указывать кибернетические осадки, цунами данных, инфобураны и цифроциклоны. А в эпидемиологических отчетах — количество жертв глитч-вьюги и белой лихорадки.
Лазаревич убрал свою самодельную книгу судного дня, покинул световой круг и пошел вдоль рядов, направляя на лица луч фонарика.
— Прошло три года, и теперь нам следует опасаться новой угрозы. Катаклизм 2.0. Окончательное слияние и поглощение. Вот, что стоит на кону. Вот, что мы пытаемся предотвратить. И пока что у нас это не получается. Все больше и больше наших товарищей уходят на север, повинуясь зову, и становятся частью Алькасара. — Лазаревич сделал театральную паузу. — Но не все потеряно, пока среди нас есть те, кто может читать климатический код.
Он дошел до задних рядов и встал напротив Влады, которая смотрела на него с настороженным любопытством. Плотов подался вперед, но Лазаревич остановил его взглядом.
— Пока есть такие люди, как она.
Двое верзил схватили Плотова за руки.
— Что вы хотите с ней делать? — Он хотел вырваться, но получил под дых и закашлялся.
По лбу Влады, наблюдавшей эту сцену, пробежала морщинка. Лазаревич отвлек ее, приобняв за плечи.
— Ты ведь умеешь читать снег, не так ли? Покажешь, как ты это делаешь?
Командир повел девушку к выходу из подвала.
— Не надо, — слабо проговорил Плотов, но его уже не слышали. Лазаревич с Владой исчезли за спинами новобранцев.
— Зря нервничаешь, — бросил ему Смыга. — Она пережила глитч-вьюгу. Думаешь, ей будет вред от сугроба?
Перед павильоном находился сквер с полуметровым слоем снега. Члены коммуны выстроились на широком крыльце под навесом. Снегопада не было, и все-таки никто не рисковал лишний раз оказываться под открытым небом. Плотов стоял сбоку от толпы. Верзила все еще держал его руку заведенной за спину.
Лазаревич подвел Владу к лестнице, ведущей вниз, и показал на сугробы.
— Ты сделаешь это для нас?
С этими словами он снял с нее армейскую куртку и легонько подтолкнул.
Моргая и поминутно оглядываясь, втянув руки в дырявые рукава толстовки, Влада спустилась со ступенек и подошла к краю сквера. Плотов смотрел на нее и лихорадочно соображал. Чего они хотят? Что ему делать? И почему она повинуется?
— В «Космосе» была репетиция, — раздался рядом высокий голос Смыги. — А сейчас представление.
— Зачем? Зачем подвергать ее такой опасности?
— Она может спасти всех нас. Если ей удастся прочитать снег и уловить следы климатического кода, она сможет спрогнозировать приход глитч-вьюги. А может быть, и подсказать способ взлома всей системы!
Плотов заметил в глазах Смыги такое же нездоровое свечение, которое видел у других зараженных. Похоже, этот горе-хакер тоже мечтал об Алькасаре, только по-своему: лелея планы по его захвату и разрушению. Плотову вспомнилась картина «Взятие снежного городка». Интересно, подумал он, понимают ли Лазаревич, Смыга и компания, насколько они смешны со своей пародией на подполье.
Влада высоко подняла ногу и погрузила ее в сугроб, провалившись по колено. Ее штаны были похожи на снаряжение сноубордистов, так что пока ей ничего не угрожало. Но затем она сделала нечто, от чего сердце Плотова забилось быстрее: развернулась лицом к павильону и плюхнулась в снег спиной.
— Осторожно! — крикнул он.
Лазаревич внимательно следил за Владой. Она выглядела совершенно беззаботно. Какое-то время девушка лежала без движения, а потом принялась вращать руками и ногами.
Плотов долго вглядывался, пока до него не дошло: «Господи, да она же… Чертит снежного ангела!»
Эта мысль поразила его. Ему даже показалось, что на секунду он смог увидеть все происходящее со стороны и оценить вопиющий контраст: с одной стороны — кучка мужчин, столпившихся под навесом, обвешанных оружием, закутанных в три слоя одежды, как пещерные люди, а с другой — хрупкая девушка, играющая в снегу, словно никакого Катаклизма никогда не было.
Плотову пришла в голову сумасбродная идея. Воспользовавшись тем, что верзила следил за Владой, он вырвался из цепкой хватки и кубарем скатился по лестнице. Прежде, чем Лазаревич и его охрана успели очухаться, Плотов подбежал к сугробу, зачерпнул снег и крикнул:
— Не подходи!
В его перчатке блестел снежок. Влада привстала на локтях, с интересом наблюдая за этим нелепым противостоянием.
— И что ты сделаешь? — процедил Лазаревич сквозь зубы. — Пойдешь против огнеметов? Неужели ты не понимаешь, что в одиночку нам не выжить! Без информации нам не выжить!
— Всем стоять! — Плотов угрожающе занес снежок над головой. — Хотите получить заражение? Назад! Дайте нам уйти!
Трое верзил, закрыв лица шарфами, начали спускаться по лестнице. Плотов попятился. В одного он, может, и попадет, но остальные…
— Атмосферный фронт, — вдруг сказала Влада. — С северо-востока. Сильный снегопад. Возможен град…
Лазаревич выругался, подозвал одного из подчиненных и дал ему какие-то распоряжения. Верзилы застыли в ожидании приказа. Казалось, командир достиг своей цели, получил прогноз и потерял интерес к гостям.
— Вылезай, пошли, — сказал Плотов девушке, все еще держа наготове свое смехотворное орудие. Когда Влада выбралась из сугроба, они вдвоем поспешили к выходу с территории парка.
— Эй!
Смыга отделился от группы подпольщиков, чтобы передать беглецам куртку. Плотов посмотрел на него настороженно, но возражать не стал. Все-таки на Владе сейчас была одна рваная толстовка. Хотя он уже не был уверен, что для нее такие мелочи играли роль.
— Ты все перепутал, — сказал Смыга, изображая невинность. — Не мы твои враги.
Он посмотрел на Владу.
Плотов ничего не ответил, бросил снежок Смыге под ноги, забрал куртку, развернулся и зашагал к девушке.
— Иди-иди, — донеслось ему вслед. — Все равно ведь вернешься, когда все поймешь.
Плотов накинул куртку на плечи Владе и поторопил ее прочь от «Гидрометеорологии». На сегодня уроков и инструкций достаточно.
Он заставил себя не думать о словах Смыги. О том, кто тут враг. Пока что его беспокоило другое: атмосферный фронт придет с северо-востока… А они с Владой разве двигаются не на северо-восток?
* * *
Через несколько километров пути Плотов бессильно опустился на край проезжей части и прислонился к отбойнику. Они шли уже час или два, но вокруг по-прежнему тянулся один и тот же бесприютный пейзаж: разбитое шоссе, спальные многоэтажки с пустыми оконными проемами, сугробы и снежные змейки, ползущие им навстречу между ржавыми автомобилями.
Каким-то чудом они еще не попали в глитч-вьюгу, но Плотов знал, что метель может настигнуть их в любой момент. Что он будет делать? Зачем сбежал? Какой у них план? Он зажмурился и дал самому себе пощечину.
— Надо идти, — сказала Влада. Она стояла посреди шоссе и пыталась придать ступням балетную позу, чтобы они уместились между полосками двойной сплошной.
Плотов посмотрел на нее напряженно. Ко всем его проблемам прибавилась еще одна: его влекло к этому существу, и он стыдился этого. Конечно, он не хотел, чтобы Лазаревич причинил ей вред, и был благодарен за спасение от белой лихорадки. Но было и что-то более глубокое, странное. Всматриваясь в глаза Влады, он как будто пытался заглянуть на дно реки сквозь толщу льда.
— Кто ты такая? — выдохнул он бессильно. — Как тебе удалось спасти меня? Почему снег не причиняет тебе вреда? И как ты сумела прочитать его?
Влада подошла к нему и протянула руку.
— Пойдем. Я покажу.
— Что покажешь?
Она нетерпеливо посмотрела вдаль, туда, где дорога исчезала в белесой дымке.
— Не бойся. Это начинается.
Плотов снова хотел сказать, что ничего не понимает, но только покачал головой. Рано или поздно этим должно было закончиться. Он противился зимнему зову дольше, чем отец, но в конце концов ему тоже придется увидеть Алькасар.
Он усмехнулся: очередная детская игра. Или уже не детская. Влада сделала вид, что избавила его от белой лихорадки, а на самом деле всего лишь облегчила симптомы, оставив главный из них: стремление на север, к снежной крепости. Может быть, и визит на ВДЦХ, в коммуну Лазаревича, преследовал собой одну цель: показать, что Плотов уже давно переметнулся на другую сторону. Что его тошнит от людей. Что он теперь на стороне кибернетического снега.
«Ну, что ж, — подумал он, — по крайней мере, у меня есть проводник».
Он встал и последовал за Владой.
Четверть часа спустя началась глитч-вьюга — гораздо более мощная, чем та, в которую он попал накануне. Плотов не мог даже поднять голову, чтобы посмотреть, куда они идут. Он только чувствовал руку Влады в своей руке.
Постепенно по его жилам разлилась странная теплота. Он успокоился и как будто смирился со своей судьбой. На смену страху пришло любопытство и жажда получить ответ хоть на один вопрос.
— Посмотри.
Это был шепот Влады, но как ее голос мог достичь его слуха, когда вокруг завывала метель? Он распрямился — и понял, что ветер прекратился. Вьюга бушевала вокруг них, однако сами они как будто оказались в пузыре. Влада отпустила его руку и с интересом разглядывала узоры на краю защитной зоны. Плотову на секунду почудилось, что ему повезло попасть на свидание в крошечном сферическом кинотеатре, из тех, что вошли в моду до Катаклизма.
А потом вдалеке показались они — ледяные шпили Алькасара.
Все, о чем, говорили сумасшедшие на улицах, оказалось правдой. И гораздо больше: крепость была похожа на корабль, рассекающий волны снежного моря. Самое удивительное, что очертания башен менялись, они казались то ближе, то дальше. Плотов чувствовал головокружение, силясь понять, на что он смотрит: игрушечный замок в стеклянном шаре со снежинками или реальный замок в горах, увиденный с высоты птичьего полета.
Вдруг ему показалось, что он заметил людей, а среди них… Нет, этого не могло быть.
— Не бойся, — повторила Влада ниоткуда и отовсюду. — Ты заблуждался насчет своих близких. Они не умерли.
Плотов закрыл глаза, хотя и не был уверен, что в новой обстановке это действие имело смысл. Он долго стоял, прислушиваясь к своим ощущениям и окружающим «звукам». Он думал, что был готов ко всему, но ошибался.
— Отец?
Каким-то образом Плотов оказался на крепостной стене. Рядом выстроились шеренги людей. Все они смотрели куда-то вниз, как будто ждали осады.
Фигура отца виднелась справа. Отец выглядел таким же, каким Плотов помнил его, но с холодным, отстраненным взглядом, устремленным в никуда.
— Он пока не может поговорить с тобой, — донесся до его слуха голос Влады. — Вы сможете поговорить, если ты присоединишься к нам. Если пройдешь через ворота Алькасара.
Засвистел ветер в ушах, и он оказался рядом с Владой на мосту, ведущем к замковой решетке.
— Странно, — сказал Плотов. — Какой-то слишком рыцарский антураж. Я думал, тут будет футуристический город.
— Войди в Алькасар — и сможешь выбирать любую форму по вкусу.
— Значит, белая лихорадка и зимний зов были не совсем болезнью?
— Совсем не болезнью. — Влада улыбнулась ему и протянула руку. — Пойдем?
— Я думал, ты подключишь меня без всяких вопросов. Раз, и все.
— Нужно, чтобы ты сам захотел этого.
— Почему?
— Можно привести в Алькасар силой. Но гораздо лучше, когда в него входят свободно. Это укрепляет нас.
Декорации стали почти привычными: крепость исчезла в тумане, они стояли посреди снежной равнины, а может быть, на широкой площади, окруженной сугробами. В этот момент Влада показалась Плотову особенно красивой.
— Так кто же ты все-таки? Человек или… — Он запнулся, неловко обвел взглядом зимний пейзаж и закончил: — Или это?
— Я всегда была чем-то третьим. И ты тоже.
— А это имя, «Влада». Откуда оно?
— Когда ты ходил в детский сад, у тебя была подруга Влада. Вы гуляли с ней, держась за руки.
Плотов с сомнением потер лоб.
— Я и забыл про это. Как ты узнала?
— Не я. Снег.
«Неужели во время заражения они проникли так глубоко в мозг? — подумал Плотов ошарашенно. — Целая спецоперация, чтобы завербовать меня. Или просто очередная игра. Казаки-разбойники в полярных декорациях».
Рука Влады все еще была протянута к нему. Внутренний голос Плотова молчал. Он почти коснулся пальцев Влады, но помедлил.
— А как же остальные? Лазаревич и другие?
— Скоро они присоединятся к игре.
— Опять игре?! — Он мрачно усмехнулся. — Прости меня, но это немного серьезнее. Мы там дохнем, как мухи…
Плотова прошиб пот: глаз бури, муравьи, детские забавы. Это только для него и таких же, как он, бедолаг в дырявых ботинках ситуация была отчаянной. Для Влады (или того, частью чего она являлась) картина выглядела по-другому.
— Вы играете с нами… Или играете нами? Мы для вас солдатики и куклы в детской комнате?
— Когда ты пройдешь через ворота, ты поймешь, что есть вещи важнее. Детская комната — это не весь дом, не весь город, не весь мир.
Плотову стало дурно. Наверное, отец, склонный к цветастым фразам, сейчас сказал бы, что его сын «в одно мгновение прозрел всю бездну собственной незначительности».
Но тогда…
— Послушай, я хочу вернуться. Я могу вернуться?
Влада опустила руку и посмотрела на него.
— Можешь, если хочешь. Но ведь рано или поздно…
— Знаю, знаю. Мы все равно встретимся. И с тобой, и с отцом. Но у меня есть дело. Понимаешь? Незаконченная игра.
Влада потупилась, посмотрела на ладонь в пятнах снега, а потом сказала:
— Учти, что мы больше не можем ждать. Завтра земля и небо встретятся.
Она побрела в сторону крепости. Плотов последний раз взглянул на великолепные ледяные башни Алькасара, показавшиеся из тумана, на фигуру отца на стене, а потом развернулся и побежал.
* * *
Человеческая фигура с поднятыми руками прошла сквозь арку ВДЦХ.
Лазаревич убрал бинокль и жестом приказал соратникам опустить оружие.
— Опять ты, черт бы тебя побрал? — крикнул он.
Плотов приблизился к подпольщикам. Здесь система тоннелей обрывалась и выходила на поверхность, где были устроены импровизированные баррикады.
— Опять я.
Из-за спины командира выскочил Смыга.
— Где девчонка?
— Технически говоря, нигде, — сказал Плотов. — Или везде. Это как посмотреть.
— Что за бред? — не понял Лазаревич.
— Мне бы выпить чего-нибудь горяченького. И я все расскажу.
Уже знакомый верзила заломил ему руку и препроводил в штаб-квартиру в фонтане.
Отогревшись под шатром, Плотов рассказал командиру и собравшимся обо всем, что видел.
— А я ведь тебе говорил, — тут же запричитал Смыга своим надоедливым голосом. — Если бы послушал нас…
— Погоди, — перебил его Лазаревич. — Она сказала, что скоро мы все присоединимся к игре. И что завтра «земля и небо встретятся»?
— Вообще-то, уже сегодня, — поправил Плотов. Перед возвращением в коммуну он переждал непогоду на подземной парковке.
— Что она имела в виду? Снегопад? Глитч-вьюгу?
— Я думаю, это будет нечто похлеще. Как вы там говорили? Катаклизм 2.0? Ну, вот.
Лазаревич и Смыга переглянулись.
— Значит, надежды нет? — раздался голос одного из помощников. — Все впустую? С тем же успехом мы можем побросать оружие и двинуть на север.
— Нет, не впустую, — сказал Плотов. — У меня есть план.
Командир посмотрел на него подозрительно.
— Какого черта мы должны тебе верить?
— Делайте, что хотите, — сказал Плотов. — Верьте. Не верьте. Но вы прекрасно знаете: огнеметы и тоннели не помогут, когда придет… Это.
— А что поможет? Игра в снежки? — спросил Смыга с издевкой.
— В прошлый раз же помогла.
Из рации на столе раздался голос с помехами: «Прием. Южный вход. ЧП. Повторяю: ЧП». Лазаревич выругался и велел всем тащить свои задницы к выходу из парка.
— Идешь с нами, — обратился он к Плотову. — Не знаю, что у тебя на уме, но лучше бы это было что-то стоящее.
Когда подпольщики выбрались из тоннелей, их взору предстала устрашающая картина.
На ВДЦХ надвигалась белая стена. Ее уже нельзя было описать как метель или ураган. Скорее, она напоминала нечто вроде снежного цунами в замедленной съемке. Влада не шутила: разница между бренной физической землей и цифровым небом угрожала полностью исчезнуть.
Лазаревич с бойцами засел в укрытиях, расположенных полукругом перед входом. На их лицах застыл страх.
Стена продолжала медленно надвигаться. Сначала поваленная статуя, а потом и огромная арка утонули в белизне, как кукурузные хлопья в молоке.
В полусотне метров от баррикад цунами остановилось, словно поставленное на паузу.
Минута тянулась долго и мучительно, а потом от укрытий отделилось маленькое белое пятнышко. Это был Плотов. Опустившись на колени и пыхтя, он толкал перед собой ком снега. Лазаревич, Смыга и все остальные следили за его действиями со смесью недоумения и надежды.
Плотов дотолкал шар до точки, которая находилась примерно на полпути между людьми и мерцающей стеной. Он довольно оглядел результат, отряхнул руки и тут же принялся катать второй ком.
— Что ты делаешь?
Он отпрянул. Рядом стояла Влада.
— Не видишь, что ли? Снеговика.
Плотов продолжил работу и скоро взгромоздил вторую глыбу на первую.
— Я ведь предупреждала тебя. Времени больше нет.
Стена цифрового снега серела за плечами Влады, готовая обрушится на них. В любой момент их хрупкая картина мира могла утонуть в помехах.
Плотов не останавливался. Скатав голову и водрузив ее на плечи, он нашел ветки и вставил по бокам. Два грязных камня заменили глаза.
Когда скульптура была готова, он остановился и посмотрел на Владу. Ее отсутствующий взгляд скользил по снеговику, будто бы пытаясь прочитать его. «Как же убедить ее?» — подумал Плотов в замешательсве.
Неожиданное воспоминание из детства подсказало ему идею. Он отбежал к баррикадам, отломал две доски от ящика с припасами, вернулся к снеговику и приладил доски над головой.
— Что это значит? — спросила Влада.
— Он в домике, понимаешь? — выдохнул Плотов, а сам подумал: «Господи, что я несу?» Он чувствовал, будто в этот самый момент изобретает еще не существующий язык. — А раз он в домике, то он выходит из игры. На время.
Лицо Влады расплылось в улыбке.
— В домике, — повторила она и перевела взгляд на Лазаревича, следившего за сценой из-за укрытия.
Плотов знал, как глупо это должно выглядеть со стороны. Ну, и черт с ним. Он сделал все, что мог, и теперь бессильно опустился на землю спиной к снежному цунами.
Лицо Влады снова стало серьезным. Она посмотрела на Плотова и коснулась его плеча.
— На время, — сказала она, и ему почудилось, что ее голос опять, как в Алькасаре, прозвучал ниоткуда и отовсюду.
Через мгновение фигура Влады растворилась в атмосферном фронте.
А потом стена начала отступать, так же медленно и неумолимо, как раньше наступала.
Подошли Лазаревич, Смыга и еще несколько членов коммуны. Вместе с Плотовым они молча смотрели, как выныривают из тумана арка, поваленная статуя, дома снаружи парка, — как серое одеяло сползает с города, словно подготавливая его пробуждение.
Среди них было только одно лицо, которое в этот момент не выглядело пораженным, сбитым с толку, преисполненным надежды — белое щербатое лицо снеговика.